Содержание → Глава 20 Гилберт нарушает молчание → Часть 2
Глава 20
Часть 2
— Они не напоминают тебе, Аня, о доме и о тех днях, когда мы всей школой ходили собирать майские цветы?
Аня взяла цветы www.highschoolbooks.ru и спрятала в них лицо.
— В эту минуту я на пустоши за фермой мистера Сайласа Слоана, — сказала она восхищенно.
— Я полагаю, ты и в самом деле будешь там через несколько дней, не так ли?
— Нет, только через две недели. Я собираюсь посетить Болинброк вместе с Фил, прежде чем ехать домой. Так что ты будешь в Авонлее раньше меня.
— Нет, Аня, я совсем не приеду в Авонлею этим летом. Мне предложили работу в редакции газеты «Дейли Ньюз», и я собираюсь принять это предложение.
— О, — сказала Аня с неопределенной интонацией. Она задумалась о том, каким будет целое авонлейское лето без Гилберта. Почему-то эта перспектива не радовала ее. — Да, — заключила она без энтузиазма, — это, конечно, большая удача для тебя.
— Да, я очень надеялся, что получу эту работу. Она даст мне возможность заработать на следующий год учебы.
— Ты не должен работать слишком напряженно, — сказала Аня, не совсем ясно понимая, что она имеет в виду. Ей отчаянно хотелось, чтобы Фил вышла из дома. — Ты так много занимался в эту зиму. Какой чудесный вечер, правда? Знаешь, я сегодня нашла целую полянку белых фиалок под вон тем искривленным деревом. У меня было такое чувство, словно я наткнулась на золотую россыпь.
— Ты всегда находишь золотые россыпи, — сказал Гилберт, тоже рассеянно.
— Давай пойдем и посмотрим, не удастся ли нам найти еще, — предложила Аня с жаром. — Я позову Фил и…
— Не надо ни Фил, ни фиалок, Аня, — сказал Гилберт тихо, взяв ее руку в свою и держа так крепко, что она не могла освободить ее. — Мне нужно что-то сказать тебе.
— Нет, не говори! — воскликнула Аня умоляюще. — Не надо… Гилберт, пожалуйста.
— Я должен. Дальше так продолжаться не может. Аня, я люблю тебя. Ты это знаешь. Я… я не могу выразить словами, как сильно я люблю тебя. Ты можешь обещать мне, что в будущем станешь моей женой?
— Я… я не могу, — сказала Аня с несчастным видом. — Ох, Гилберт… ты… ты все испортил.
— Ты не испытываешь ко мне никаких чувств? — спросил Гилберт после ужасной паузы, во время которой Аня не осмеливалась поднять глаза.
— Нет… таких нет. Я очень рада, что ты мой друг. Но я не люблю тебя, Гилберт.
— Но не можешь ли ты дать мне хоть какую-то надежду, что ты еще полюбишь меня… со временем?
— Нет, не могу! — воскликнула Аня с безнадежностью в голосе. — Я никогда, никогда не смогу полюбить тебя, Гилберт… так, как ты хочешь. Ты должен больше никогда не говорить со мной об этом.
Последовала новая пауза — такая долгая и такая ужасная, что Аня наконец была вынуждена поднять глаза. Лицо Гилберта было белым как мел, а его глаза… Аня вздрогнула и отвернулась. Во всем этом не было ничего романтичного. Неужели предложения руки и сердца должны быть или смехотворными, или вот такими — внушающими ужас? Сможет ли она когда-нибудь забыть лицо Гилберта, каким оно было в эту минуту?
— Есть кто-то другой? — негромко спросил он наконец.
— Нет никого, — горячо и искренне ответила Аня. — Таких чувств у меня нет ни к кому… и ты нравишься мне больше любого другого на свете. И мы должны, должны остаться друзьями, Гилберт.
Гилберт коротко и горько рассмеялся:
— Друзьями! Твоей дружбы мне недостаточно, Аня. Мне нужна твоя любовь… а ты говоришь мне, что добиться ее я никогда не смогу.
— Мне жаль, Гилберт. Прости меня, — это было все, что Аня могла сказать. Где, о где были все те любезные и изысканные речи, в которых она имела обыкновение — в воображении — отказывать нежеланным поклонникам?
Гилберт мягким движением освободил ее руку.
— Тут нечего прощать. Порой мне казалось, что у тебя есть ко мне какие-то чувства. Я обманулся — вот и все. До свидания, Аня.
